Говоря о том или ином геополитическом субъекте, мы имеем в виду его метаисторический статус, а отнюдь не ту конвенциональную глупость, которую сегодня принято называть государством. Туран в своем архетипе — огромное пространство, равноудаленное от океанов и отгороженное от иных цивилизаций (таких, как Китай или Россия) не только малозаселенными территориями, “полосами пустоземья”, но и непреодолимыми ментальными границами. Это сугубо прагматические предпосылки для туранского изоляционизма, веками определявшего неизменность этого региона, статичность его эона. Но у туранского архетипа есть и более иррациональные аспекты.
Под реальным Тураном обыкновенно понимают республики Средней Азии, Казахстан, Синцзян-Уйгурский Автономный район КНР а также некоторые северные и центральные районы Афганистана, находящиеся в культурной связи с туранским континентальным сознанием, такие как Герат и Хазараджат. К туранскому вектору также относятся зоны, вынесенные на передний план континента и заселенные волнами туранских миграций. Это в первую очередь Анатолия, ядро современной Турции. Более того, согласно некоторым мистико-геополитическим построениям, с Тураном находится в совершенно особой непостижимой связи еще один магический “полюсный регион” континента — Тибет. Синхрон, в котором существуют эти территории, во многом определяет экзистенциальный ритм континентализма.
Одна из интерпретаций этого единства состоит в том, что Тибет является территорией брахманической, тайноведческой касты, Туран — страной кшатриев, стражей, исполнителей неведомой метаисторической миссии, хранителей мистических центров Земли (с этим связана и тема эзотерических культов, присутствующих здесь во всем своем многообразии).
Из них в первую очередь можно обозначить язычество тюркских кочевников, генеалогически восходящее к алтайскому шаманизму и во многом сохраненное в элитных суфийских орденах (о последних вообще стоит говорить отдельно). Далее это буддизм, распространенный в Согдиане до прихода мусульманства. Это только некоторые, сугубо внешние форпосты туранской миссии.
Сегодня здесь доминирует суннитский ислам, наряду с которым присутствуют и суфийские ордена (преимущественно умеренные толки Накшбандии). Также важной является зона Бадахшана, где преобладает низаритский исмаилизм (в своей политической ангажированности тесно связанный с Новым Мировым Порядком).
О тайной миссии Турана, вернее всего относящейся к “нечеловеческой истории”, можно судить по косвенным свидетельствам. Туран был полюсом притяжения для Александра Македонского, а в исламе он полагается сакральным персонажем. Именно здесь, считают некоторые посвященные, в глубокой тайне сохранены неизвестные объекты, обозначающие собой мистические границы видимого мира, положен предел Гогу и Магогу…
Народы, живущие на этих землях, являются хранителями священных мест, которым предстоит ожить в эпоху Явления.
Здесь напрямую задействован сакральный смысл геополитики, когда стороны света и разные страны энигматически соответствуют определенным принципам магической практики, что провиденциально ориентированные “атлантисты” называют manifest destiny. Для Турана таким manifest destiny является александризм.
Собственно, александризм — одна из неразгаданных тайн континента. Говоря только о “явных”, прагматических моментах, можно определить его как цивилизационный стиль и указание на неизвестную эзотерическую религию, весьма вероятно связанную с этими местами.
Ведь империя Александра остается базовой моделью буквально всех континентальных империй, возникших впоследствии. Александр действительно установил “границу” двух больших цивилизаций — восточная граница его империи точно совпала с восточной границей исламского ареала в его соприкосновении с языческой Индией (она сохраняется и сейчас как индийско-пакистанская граница), а сам путь исламизации Среднего Востока повторил путь Александра. И опять главным врагом была Персия…
Александрийская империя — прообраз не только исламского халифата (буквально в точности в нем воспроизведенный), но и самого имперского континентального идеала как такового. Она собирает “скрытое единство” провиденциально интегрированных народов, мистические полюса Египта, Турана и Ближнего Востока.
“Александрии”, возведенные по периметрам империи, имеют в первую очередь магическое значение — это оккультные ориентиры континента, его тайные святилища, скрытые от общечеловеческой истории.
Построить новую империю в таком священном треугольнике не удавалось больше никому.
Туранский форпост империи — Александрия Эсхата, последняя. Предел, край, стена, мистический фронтир. На такой же образ наводит еще одно воспоминание, относящееся к сакральной географии и также связанное с “пограничным” значением Центральной Азии.
Арабский историк и путешественник Ибн Батутта, ссылаясь на предание, сообщает о Памире следущее:
Их (афганцев) самая большая гора называется Кух-и-Сулайман. Рассказывают, что пророк Сулайман — мир ему! — взошел на эту гору и смотрел с ее вершины на Индию, которая была покрыта мраком. Он вернулся, не заходя в эту страну, и гора была названа его именем. На этой горе живет царь афганцев.
Предание указывает не только на священный символизм “края мира”, границы чего-то несравненно большего, нежели просто “цивилизация” (ведь Александр, согласно преданиям, дошел именно до “края света”), но и на символическую преемственность дому Давида, истинного царя, выраженную в образе Горы.
Какова была цель таинственного визита Соломона, смотревшего в туман другого мира, на Памир? В чем была миссия македонского государя, остановившего свой поход здесь же?
Множество преданий сообщают о близости к Памиру особых нечеловеческих объектов — это также зона пристального внимания уфологов. И тогда получается, что восточные странствия царей имели сверхчеловеческие неземные цели, связанные с миссией Посвящения…
…Ни один из них не вошел в Индию, которая была за пределами мира, доверенного их власти и знанию — того мира, в котором преобладает “авраамическая традиция”. Индия была другой планетой, где почитались Другие Боги, где шло иное летоисчисление.
И только об одном из Посвященных есть вести, что он вошел в Индию. Апокрифические и разрозненные источники сообщают о пребывании здесь Иисуса Христа — и если это действительно так, то тайны этого визита хранит удивительная и загадочная Малабарская церковь…
Пребывая в самом центре мира, Туран находится словно вне времени, вне какой-либо глобальной политической активности. Течение времени в магических центрах по определению замедлено до предела и они пребывают как-бы в социальной летаргии. Можно, конечно, обратиться к легендам о тайных народах, укрывшихся от темной эпохи под горами и незримо присутствующих в Центре, храня священную границу — но это слишком общие рассуждения для политического анализа. Вывод из этого лишь тот, что любое притязание на нарушение статичного баланса Турана несет угрозу всему континенту.
Действительно, территории Туркестана никогда не являлись объектом такой прагматической важности, как Ближний Восток с его нефтяными запасами или остров Диего-Гарсия, находящийся в геометрическом эпицентре американских интересов в Индийском океане. Существование “полос пустоземья” между империями, казалось бы, отвечает их геополитическим интересам, не допускающим прямого соприкосновения.
И тем не менее туранские территории стали объектом геополитической экспансии. Разделение Турана между Россией и Китаем в девятнадцатом веке, фактически одобренное “сверхдержавами”, тоже выглядит весьма символично.
Иными словами, логику туранской политики мировых держав очень трудно объяснить банальными политическими и тем более экономическими мотивами. Как и в случае Тибета (и в некоторых других ситуациях, связанных с контролем над магическими территориями), мотивы оккультныые здесь имеют явный приоритет.
Что же касается наследников александрийских таинств, то этот вопрос далеко не так загадочен, как казалось бы. Александрия Эсхата продолжает существовать — буквально на ее месте сегодня находится сверхэзотерический город Туркестан (примечательное название!), являющийся историческим центром суфиев тариката Ясави.
Ясавия — туранский орден, воплощающий таинства тюркской Стихии. Шейха Ясави называли “хазрат-и Туркестан”, священный владыка Туркестана.
Здесь опять же повторяется мотив магической власти, характерный для любых построений сакральной географии, имеющих отношение к Турану.